ОДИНОКО И НЕЗАЩИЩЕННО БЕЗ НИХ

С годами все чаще пишу некрологи и в записной книжке черными чернилами подолгу рисую рамочки вокруг дорогих мне имен...

Неоправданно рано уходит мое поколение. Оборвалась на полуслове звонкая песня Стаса Яненко, за Татарским бугром затерялся зазывной голос Геннадия Панова, вот уже год нет с нами Владимира Башунова и Евгения Гущина...

Как и Анатолию Кирилину, мне трудно представить Володю и Женю порознь. Друзья по жизни, пример мужской дружбы, они роднились и местом в алтайской литературе, прочно занимая правый фланг: Башунов - в поэзии, а Гущин в прозе.

Одиноко и незащищенно без них. Привыкший равняться на гущинскую строку, я все больше и больше ощущаю остроту потери старшего друга. И все чаще вспоминаю тот день, когда беспокойная Женькина душа на долгие годы приютила меня, приехавшего на Алтай от потерянных берегов Илима...

Август 1972 года. Лето нашей первой встречи, когда нас сблизила утрата.... Еще далек был "Храм спасения" и я не строил дом свой "Окнами на солнце", но уже сказал: "Аз, буки, веди...", а на Гущина легла "Тень стрекозы", чтоб сберечь от черной зависти... На губах моих тогда еще не высохла байкальская вода, потому, наверное, и известие о гибели Александра Вампилова из барнаульцев я получил первым.

Тут надо сказать, что и до сей поры на Алтае есть довольно широкое иркутское землячество: кто-то родился в городе на Ангаре, кто-то учился там, кого-то студеной ангарской водой крестили на писательство... И поминали мы Вампилова землячеством, а за бортом лодки, которую еще молодой Гущин удачно выменял на "Чепина, который убил орла", плескалась ленивая обская вода...

Как молоды мы были... Жгли костер на Безымянном острове... Горевали по-юношески остро и шумно, запивая горечь утраты сладким молодым вином, которое продавалось тогда в Барнауле бочками...

А потом полетом стрижа промелькнули десятилетия моей алтайской жизни. И всегда я равнялся на плечо друга, идущего впереди, время от времени ощущая его строгую поддержку. Гущин редактировал мою первую книгу, был наставником в литературном семинаре, приветствовал после двадцатилетнего перерыва мое возвращение к читателю книгой рассказов "Бессонница"...
Эх, Женя, сбрось на пейджер:
-Тунгус... Иду на чай!
Ведь так водилось между нами, когда отшельничал я в начале 90-х. Мы славно вечеряли, сверяя слог свой в дружеской беседе, грустили затаенно, когда дуэтом Костя с Лехой пели, и все рвались на Озеро, где ждал нас заповедно последний глухариный ток...

-Не надо ружей! Будем только слушать седой щетиной по-кабаньи топорщились ycы твои и вновь мы были молодыми...

Ах, Женька, сбрось на пейджер:

-Тунгус, укладывай рюкзак. На Озере токуют глухари, и нам с тобой давно пора на путик, пока под настом не запела талая вода...

Но нем мой пейджер...

Нет обратной связи.

/ В. Слободчиков /