Николай Иванович Шульженко родился на Дальнем Востоке. Пробовал писать ещё в школе, но читательское признание пришло с возрастом, когда приехал на Алтай. Активный член районного литературно-творческого объединения “Вдохновение”. Печатался в литературно-художественных журналах “Огни над Бией”, “Бийский вестник”, сборник “Три реки”, “Калейдоскоп души”.

 

 

 

 

 

Баюнов ключ.

Где-то на необъятных просторах нашей страны поезд дальнего следования притормозил около станции. Мимо проплыла вывеска – «Баюновские ключи». Вагон, набирая ход, поехал дальше. А мне, смотревшему в окно, почудилось, что под указателем, высунув большой красный язык, замерев, сидела большая, мохнатая, вислоухая собака.

И вдруг явственно, как от толчка, я вспомнил историю, рассказанную моим дедушкой.

Сергунька спохватился: вчера ощенилась грозная и самая злая сука на селе по кличке Тайга. И сегодня дед Евсей должен был показать щенят. Он сказал внуку, что если тот встанет пораньше, то выберет себе самого красивого. Быстро натянув штанишки, накинув шубейку на голое тело, Серёжка рванул в стойло. Там, развалившись на сене, вылизывая пищащие комочки, гордо лежала Тайга. Дед сидел рядом, держа за шкирку щенка, осматривал его; качая головой, разочарованно приговаривал:

– Эх, напасть-то какая: криволапый, вислоухий… Не пёс, а одно недоразумение! Всю породу испортил!

Огорчённо щелкнув языком, сунул Серёжке в руки щенка, сказал:

– На, подержи! Завтра и духа его тут не будет!

Пушистый комок, уютно ткнувшись в руки, нашёл палец, схватился за него и принялся громко урчать, как соседский кот Васька, когда грелся на завалинке. Мальчишка засмеялся:

– Деда, щеня-то у нас мурчит, прямо как кот Баюн! Дедуль, а можно я его себе оставлю?! – радостно улыбаясь, Серёжка поднял глаза на хмурого деда.

– Нет, и не проси! – резко ответил дед. – Над нами все смеяться будут: скажут, Евсей совсем с ума спятил, уродца жить оставил!

И потянулся было забрать щенка. Мальчонка резво отпрыгнул в сторону от руки деда, крепче прижал урчащий комочек и трясущимися губами еле выговорил:

– Деда, ты хочешь сказать, что ты его…? – это слово никак не давалось Сергуне; и он, отвернувшись, заревел. Дед махнул рукой, а сам подумал: «Пораньше встану, щенка заберу и утоплю».

Парнишка целый день не спускал малыша с рук. Кормил с соски, что-то говорил ему, хохотал, когда тот, еле перебирая кривыми лапками, тыкался сослепу влажным носом в его щёку. Так и легли рядом спать на лавку: под одним одеялом, на одной подушке. А утром, едва только серый рассвет заглянул в окна, дед Евсей на цыпочках подкрался, осторожно взял щенка, надел валенки и пошёл на соседний ключ.

Было по – весеннему хорошо: пахло подтаявшим снегом, слегка покусывал морозец… Едва пробудившееся утро вовсю заявляло свои права. Старик остановился не в силах с собой бороться, поднял глаза вверх. Небесная лазурь словно просилась на холст. Падавшие с деревьев капли замирали в воздухе, будто драгоценные камни в прекрасной диадеме царицы! Берёзы, не одетые в зелёные богатые наряды, стеснительно и робко пытались что-то шуршать своими изящными изогнутыми ветками. Поэтому путь показался недалеким: всего-то полчаса быстрой ходьбы. Ключ был небольшой протокой между селами. В весеннее половодье здесь самое опасное место. На его дне бил горячий источник, а сверху – ледок: кто ступит, тот и уйдёт в воду, как камень, даже вскрикнуть не успеет.

Дед от ходьбы разгорячился. Торопливо подошёл к берегу и заранее прихваченной пешнёй раздолбил ледок . Размахнулся и, досадливо крякнув, швырнул щенка в реку. Вдруг сзади раздался крик:

– Де-е-да-а, не на-а-а-а-до! – будто пущенная стрела, Серёжка пролетел мимо и с разбега ухнул в проталину, где барахтался, борясь за свою жизнь, беспомощный детёныш.

– Сергуня?! – растерянно произнес дед, но в следующую секунду он уже стаскивал с себя валенки, сбрасывал тулуп и протягивал внуку палку, которую тот отталкивал, и умоляюще просил: Ну, хватайся, сынок! Хватайся же скорей!

Но Серёжка, захлёбываясь, шептал посиневшими губами:

– Дедуленька, не надо Баюна, не надо!

Евсей не стал долго думать, лег на живот и двинулся к краю полыньи. Крепко схватив внука за волосы, напрягая все силы, пополз к берегу. Успел… Позади только раздался треск, и лёд ушёл под воду, чтоб снова всплыть и обмануть кого-то ещё.

Полгода Серёжка болел, кашлял, хрипел, сгорал в лихорадке… И всё это время около него сидел маленький пес. То урчал, тыкаясь в подмышку, то слизывал пот с горячечного лба, то скулил, забираясь на грудь. И у Евсея, повидавшего, многое в жизни, не поднялась рука расправиться с ним. Оставил пса. Подошёл, погладил и сказал: «Живи…»

Однажды Сергунька сидел дома. За окном разыгралась метель: не видно ни зги. А в доме уютно пахло блинами, жарко горели в печи дрова, сверкая через трещины сполохами пламени. Баюн лежал у ног, повиливая хвостом, и играл с котёнком. Открылась входная дверь, в клубах морозного пара зашёл сосед Митрий Лексеич:

– Доброго здоровья, соседка. – поздоровался он с Серёжиной бабушкой.

– Доброго, доброго,- ответила та, суетясь около печи.

– Чтой-то Евсея твово не видать…- отряхивая снег, поинтересовался дед Митрий.

– Ох, в соседнее село с утра ушел, внуку за тулупом.-ответила бабуля.

– Должен уж давно вернуться, тут ходу всего-то часа два, – добавил дед Митрий.- Но если он пошёл через ключ, то беды не оберешься!

Бабушка всхлипнула и тихо запричитала. Всё время разговора Баюн сидел, прижав уши, будто прислушивался. Потом подошёл к двери, внимательно посмотрел на своего друга и решительно поставил лапу на порог. Серёжка, схватил шубейку, залез в валенки и, открыв дверь, крикнул: «Бабуль, я до ветру!» А сам выскочил на крыльцо, обнял своего любимца и прямо ему в ухо прошептал: « Выручай, дружище!» Пёс всё понял. Он ткнулся в щёку мальчишке, как будто поцеловал его, повернулся и исчез в пурге.

Наутро вся деревня говорила про Баюна. Он вывел деда Евсея, заблудившегося в метель. Все удивлялись, как ему это удалось. На пса приходили посмотреть, от него просили щенков. А он внимательно, неотрывно смотрел в глаза деду, пока тот не встал на колени, сняв шапку, и не сказал: « Прости!»

Тогда Баюн лизнул небритую щеку деда, заурчал, и из его глаза под висячим ухом сползла большая дрожащая капля. С тех пор ключ, где Сергуня спас собаку, называют Баюновым.