5 июня исполняется два года, как ушел от нас замечательный писатель, наш земляк Евгений Гущин.

В свое время литературные критики определили ему место в одном ряду с классиками современности – Валентином Распутиным, Виктором Астафьевым, Василием Беловым, Евгением Носовым…

Куда большую ценность, разумеется, имеет признание читателей. Книги Евгения Гущина издавались 50-тысячными тиражами и расходились в считанные дни.

Так нынче получается, что писателю больше внимания уделяют при его жизни. Кто заслужил это своим талантом, кто собственными усилиями в продвижении своих произведений. Исключения составляют лишь “программные” классики, вспоминаемые в школах да на филологических факультетах. Не стала непреложной, казалось, на века закаленная истина: в России надо умереть, чтобы прославиться. Впрочем, в российской жизни поменялось все; к сожалению, в этом ряду и отношение к книге, к литературе. Напомню, Евгений Гущин – автор замечательных книг – “Чепин, убивший орла”, “Дом под черемухой”, “Облава”, “Храм спасения”, “Правая сторона”, “Небесное созданье”…

Интересно посмотреть на творчество писателя глазами его сегодняшнего согражданина, земляка, следующего по жизни за ним, читателя, который, скорее всего, не знаком с книгами прозаика Гущина. Задумываясь над страницами повестей и рассказов, можно сделать два противоречащих друг другу вывода: один – Гущин теперь абсолютно несовременен, и другой – Гущин сегодня современен, может быть, даже более, чем два-три десятка лет назад, когда разворачивались события, описываемые им. Все очень просто. Нынче не в ходу нравственные страдания по поводу нарушений общепринятых (тогда, тогда!) норм человеческого общежития. Нынче общежитие вообще воспринимается только как жилплощадь самого низшего уровня, нищенское жилье. В двух предложениях я трижды употребил основу слова “общее”, чтобы лишний раз подсказать себе: слово это и понятие само уходят от нас все дальше и дальше. Общее находится в непримиримом противоречии с устоями новой жизни. Второй вывод тем же и подтвержден, ибо, уверен, некоторой части человечества до сих пор необходимы порядочность, верность слову и долгу, добрососедство, бескорыстное участие в ближнем. Этот ряд можно продолжать долго, он куда обширнее, чем “я”, “мое” и производные от них. И чем менее употребимы производные от любви и братства, тем, смею надеяться, больше нужда в них. Пускай пока некоторые не догадываются о том, подождите, придет и ваш черед.

– У вас есть совесть, и она вас замучает. Понимаете? Замучает!

Гущин в большинстве своих произведений подвергает героев серьезным испытаниям, и я думаю, совсем не для того, чтобы вывести образцы химически чистых искренности, признательности, преданности… Чаще всего идеалы расходятся с жизнью, и человек у Гущина – это всего лишь человек. Со страстями. Со странностями. С живой душой. Он иногда не осознает понятия нравственной высоты, но, подчиняясь ее законам, в силу своей глубинной сути, мучительно переживает расхождение поступка и осознания его.

Герои живут в своих авторах, авторы – в героях, эта истина не нова, хотя дозировка и близость к тождеству не так просты, как может показаться. Учитель словесности Светозар Асабин в свои сорок лет решает изменить судьбу, уходит в заповедник лесником, чтобы навсегда порвать с ложью и ханжеством, корыстью и рвачеством, с которыми так часто приходилось ему встречаться в городской жизни. Журналист Евгений Гущин бросает работу и уезжает смотрителем в заповедник на Телецкое озеро, чтобы вдалеке от людей и суеты облечь в реальные формы ставшее уже окончательно принятым решение: буду писателем. Так получилось, большинство адресов и героев последующей его прозы отсюда, с берегов Телецкого озера, из прителецкой тайги.