Все так. Обратим, однако, внимание и на любопытные особенности «Правой стороны», мимо которых, кажется, прошли рецензенты.

Находясь среди героев повести, я нередко ловил себя на том, что испытываю какую-то неловкость, как будто я попал в мир хорошо знакомых и в то же время в чем-то непривычных, даже странных отношений.

Вскоре я понял, в чем тут дело. Мы часто расходились с автором в симпатиях и антипатиях к героям «Правой стороны». Не то чтобы придерживались крайних взглядов, однако же различия, как говорится, имели место. И подчас весьма существенные. А поскольку Е. Гущин в своих пристрастиях довольно-таки определенен и, как правило, в пользу этих пристрастий отдает все имеющиеся в его распоряжении средства эмоционального, воздействия, тем самым как бы предрешая господство только его, авторских критериев, то, во-первых, «спор» был неизбежным и, во-вторых, «спорить» было нелегко.

«…Когда правобережную тайгу объявили заповедной, в Полуденном появился новый директор (Глухов Дмитрий Иванович). Он деловито ходил по селу, разглядывая ветхие постройки, морщился. Дома здешние ему не нравились».

А работникам заповедника не понравился Глухов. Сразу и окончательно. Любое предложение директора встречается в штыки. Почти весь коллектив заповедника втянут в интригу против Глухова. В ее русле и разворачиваются главные события. «Прислали нам начальника. Где его такого откопали?», «Шибко зарвется — рога сломим».

Директор — нехороший человек. Его противники во главе с Матвеем — хорошие люди. Об этом читатель узнает вскоре же после того, как вступает на территорию «Правой стороны». А еще через некоторое время возникают вопросы…

Матвей характеризует Глухова: «Он вообще мало советуется». А это, мягко говоря, неправда. Всякий раз, когда решается особо сложный вопрос, директор обсуждает его со своими подчиненными. Иное дело: всякий раз при этом обнаруживается взаимное непонимание.

Вот пример. «На западной границе заповедника, — начал он (Глухов) негромко, — строится рудник. И вот к нам обратились строители с просьбой отдать три гектара сосняка… Участок, который у нас просят, выпирает клином из заповедника. Вообще-то я рассчитывал пустить его на строительство, на дрова. Мы же имеем право (!) заготавливать лес… Должен сказать, что все хозяйства района помогают строить рудник. Я на активе сегодня пообещал товарищам. Кстати, и рудник нам кое в чем поможет… Дадут жести, шифера и прочего…»

Он деловой человек и заботливый руководитель, этот Глухов. Он сразу берется за основное. Судя по всему, его предшественники («любимые начальники», среди которых и нынешний главный лесничий Матвей) палец о палец не ударили, чтобы привести жилье рабочих, все эти ветхие постройки в божеский вид. Непросто изыскать и жесть, и шифер, и прочее. Глухов нашел выход. И что же? Его не поддерживают. Движимые заботой о заповеднике, работники отказываются от материалов для ремонта их жилищ, а заодно и от помощи в строительстве: рудника. «Да, есть у нас уголок сосняка. И правильно: он выпирает клином. Однако граница прошла там не случайно. Там течет речка. Вы – рубим лес — берега поразмоет, появится болото», — говорит Матвей. Резонно. Так предложи свой вариант, по-взрослому, а не по-детски обговори ситуацию. Куда там! Как всегда да при встрече с Глуховым, персонажи «Правой стороны» пускаются в горячие дебаты. Их не столько волнует дело, сколько возможность поораторствовать вокруг этого дела.

Тот же главный лесничий вскоре будет злословить о директоре: «Слышь, мужиков-то послал лес валить. Сегодня утром через перевал ушли. Глухов это тайно решил сделать, а мужики ко мне вечером зашли домой: «Как быть?»

Как быть, читатель? По логике образа, Матвей, человек положительный во всех отношениях, праведник, специалист, хорошо знающий, чем грозит вырубка сосняка, — этот Матвей должен был бы «лечь под топор», но от своего не отступиться. А на деле? «Идите, раз приказано».

Благодаря Глухову заповедник, в обмен на охоту для высокопоставленного гостя, получает крайне нужную вещь — самоходный понтон. Необходимая «бумага сверху», якобы разрешающая убийство заповедного марала, на руках. Формальность (только формальность) соблюдена.