Помните знаменитое базаровское: «Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник». Более ста лет прошло с момента появления тургеневских «Отцов и детей», а и по сей день вопрос, что называется, открыт: как нам все же относиться к родной нашей природе — как к «мастерской», кладовой с настежь для всех распахнутыми дверями, или как к «храму», где очищается душа и совесть, к заповедному месту, предназначенному для облагораживающего созерцания и успокоения?
Вопрос подобного рода то и дело встает перед героями новой повести барнаульского писателя Евгения Гущина «Храм спасения», опубликованной в шестом-седьмом номерах журнала «Сибирские огни» за 1985 год.
Учитель словесности Светозар Иванович Асабин — главное действующее лицо произведения — в свои сорок лет приходит к выводу, что дальнейшую судьбу ему необходимо, во что бы то ни стало менять. Человек по натуре честный и порядочный, он не научился, как многие его знакомые, ни приспосабливаться, ни заводить нужных связей, ни извлекать материальных выгод, в силу чего прослыл чудаком, не умеющим жить, а у собственной жены и того хуже — недотепой, который не способен как следует содержать семью. Растущая же неудовлетворенность профессией педагога вносит в душу Светозара Ивановича еще больший разлад.
Уроженец деревни, Асабин со все большей силой начинает ощущать тягу к первозданной природе, мечтает быть к ней поближе. И вскоре такой случай ему представляется. Узнав из газет о создании нового заповедника, Светозар Иванович, долго не раздумывая, едет туда и устраивается лесником, с помощью такого шага надеясь раз и навсегда порвать, по его мнению, с ложью и ханжеством, корыстью и рвачеством, с которыми ему часто приходилось сталкиваться в городском муравейнике, и обрести на лоне природной первозданности желанное успокоение, полное «трудов и чистых нег» бытие — найти, иначе говоря, свой «храм спасения».
На практике же, однако, выходило далеко не все так идиллично, как представлял себе Асабин. И не потому, что разочаровала его природа или не заладилась совсем новая по характеру деятельность. Нет, и природа была, как по заказу, сказочно-прекрасной, и к лесной работе Светозар Иванович быстро привык, полюбил ее. Сложнее все оказалось потому, что если раньше, столкнувшись с проявлениями чьей-либо моральной или нравственной нечистоплотности, Асабин мог созерцать и не вмешиваться, ограничиваясь абстрактным негодованием по поводу свершающегося, то теперь природа, которой он пошел служить, его «храм спасения», требовала от него не общих нравственных истин или таких же общих моральных умозаключений, а постоянной реальной отдачи, конкретных поступков, в которых бы активно проявлялось его подлинное к ней отношение, — иначе говоря, природа постоянно, изо дня в день испытывала Светозара Ивановича, его честность, чистоту и духовную целостность, заставляла не теоретически, а сугубо практически отстаивать благородные принципы добра и справедливости.
И особенно трудным испытанием это было потому, что жизнь в заповеднике не укладывалась в привычные для Асабина схемы. Во всяком случае, далеко не всегда становилась отчетливой граница между добром и злом, правотой и неправотой, допустимым и недопустимым.
Однажды во главе группы обходчиков с соседних кордонов Асабин отправляется на поиск обнаружившегося вдруг на территории браконьера, покусившегося на ценнейшего баргузинского соболя, которого только-только завезли для разведения в местных лесах. Но случилось непредвиденное: приотстав от группы, Светозар Иванович попадает под снежную лавину. И не оставаться бы ему в живых, если бы… не Булкин — тот самый браконьер, на поимку которого они вышли. Булкин откапывает Асабина, спасая ему жизнь, а вместе с тем и ставит того в щекотливейшее положение не только морально-нравственного, но и этического порядка: как поступить со своим спасителем, который одновременно является и преступником, нанесшим урон заповеднику?
«— …Тогда такой вопрос. Булкин откопал тебя? Откопал. От смерти спас. И пускай он — гад, но неужели у тебя душа после этого спокойная? И никакой благодарности к нему нету? И ты запросто отправишь его в тюрьму? — спрашивает Светозара Ивановича один из его спутников-обходчиков Степан Ощепков, на что Асабин резонно и справедливо возражает:
