Чудновский С. Л. (13 (25) марта 1849 — 21 авг. (3 сент.) 1912), ссыльный народник, член Западно-Сибирского отдела Русского географического общества. В 1868 г. поступил в Петербургскую медико-хирургическую академию, а в 1869 г. был исключен за участие в студенческих волнениях. В 1880 г. по «процессу 193-х» был осужден и приговорен к 5 годам каторги, замененной ссылкой в Тобольскую губернию, поселен в Ялуторовске, затем — в Томске. В 1883-1886 гг. участвовал в издании томской газеты «Сибирская жизнь». По поручению Западно-Сибирского подотдела Русского географического общества в 1884—1885 гг. предпринял две экспедиции на Алтай с целью изучения переселений, среди которых были крестьянские и горнозаводские. Им было обследовано 30 крестьянских общин Алтайской волости Бийского округа. Благодаря покровительству томского губернатора, для Чудновского были открыты текущее делопроизводство и архивы волостных правлений Бийского, Барнаульского и Кузнецкого округов, по его желанию собирались сходы в селениях.

Статья «Очерки народно-юридического быта Алтайского горного округа» была опубликована в журнале «Русское богатство» в 1894 г. Журнал «Русское богатство» выходил в С.-Петербурге в 1876-1918 гг. С начала 1880-х годов вокруг журнала начинает объединяться группа народников, в 1890-х годах «Русское богатство» — орган либерального народничества.

Очерки народного юридического быта Алтайского горного округа.

«Этнографический состав населения Алтайского горного округа довольно разношерстный. В округах Бийском, Барнаульском, Кузнецком и части Томского, — в совокупности своей и составляющих Алтайский горный округ, принадлежащий на праве вотчинной собственности Кабинету Его Величества, — мы встречаем рядом с коренным православным населением всевозможных толков и согласий раскольников. Географическое положение горного округа, площадь которого простирается между 49° и 56° с. ш. и 95° и 108° в. д. — до 7 800 кв. миль или до 382 000 кв. верст, — масса гор и ущелий, которыми он изобилует, представляли слишком выгодные условия для того, чтобы служить убежищем от бдительного ока заседателя и исправника, местом укрывательства от гонений и преследований местных властей. С другой стороны, — благодатный климат, богатая растительность, прекрасные пастбища, девственные леса и обилие рек и ключей, падающих с высоких гор на прекрасные плодородные долины, давали укрываемым полную возможность, уединившись в почти недоступные трущобы, находить для себя там вдоволь пропитания, занимаясь хлебопашеством и — главным образом — скотоводством, пчеловодством, звероловством и др. промыслами. По некоторым уголкам Алтайской волости, напр., приходилось мне разъезжать в марте (1885 г.), во время таяния снегов, и, по горькому опыту, я мог убедиться, что сообщение с некоторыми гнездами раскола в это время если не абсолютно невозможно, то, во всяком случае, сопряжено с немалым риском для здоровья, а отчасти и для жизни; таковы, напр., селения: Лютаева, Песчаная, Карпова, Медведевка и др., как бы защищенные от всего внешнего мира со всех сторон облегающими их горами и девственной чащей.

Выразить в цифрах количественный состав этого населения, простиравшегося в общей массе к I июля 1882 года до 277 894 наличных душ муж. пола, весьма трудно, а пожалуй, и невозможно, ибо официально в рубрике «православных и единоверцев» фигурирует обширная масса разных толков раскольников, «приписанных» к этой рубрике помимо их воли и согласия, а отчасти даже и ведома, что ими резко и откровенно заявляется всем, кто только не носит кокарды и от кого нельзя рассчитывать получить за оное немедленного возмездия. Напр., при моих разъездах по Алтайской волости Бийского округа мне приходилось чуть не на каждом шагу наталкиваться на всевозможные раскольничьи секты — поповцев, безпоповцев, поморцев, православных христиан и др.; иные селения ими переполнены; напр., дер. Нижне-Каянча на две трети почти заселена «чашечниками», т.е. раскольниками, которых православные («мирские») прозвали так потому, что они де имеют свои чашки и ни за что не согласятся, есть из одной чашки с «мирскими». «Чашечники» подразделяются на «поповцев» и «безпоповцев», — и из этих то сект состоит значительнейшая часть населения Алтайской волости, как и Ануйской и некоторых других.

Здешние поповцы — почти все австрийского толка; безпоповцы же подразделяются на поморцев, стариковщину и «православных христиан», — попадаются (хоть и весьма мало) и немоляки, субботники, молокане и др. сектанты.

… В тех местах, где преобладает «российский» элемент, процедура сватовства немного варьируется. Напр., в Алтайской волости есть село Сычевка, больше чем наполовину заселенное «российскими». Здесь дело происходит так. Кто-либо из родных жениха или из «соседей», а то и сам парень, облюбовав для себя девушку, отправляется к ее родителям и прямо объясняет им, что вот понравилась-де им их дочь, — «хочу-де ее посватать». Если родители девушки против претендента ничего не имеют, они отвечают ему: «Мы подумаем, приходи завтра». При вторичном посещении претендента, отец девушки — в случае согласия — говорит ему без дальних околичностей: «неси водку»; претендент приносит полуштоф или штоф, который родители девушки на радостях и распивают; вечером того же дня жених приносит закуску и происходит сговор. Через день или два после сговора происходит «запой» (по-российскому, а по-местному — «рукобитье») и назначается день свадьбы — через неделю-другую, иногда через месяц, редко через более продолжительное время, и то лишь тогда, когда молодые не достигли требуемого возраста. В Сычевке, как и вообще у «российских», проживающих на Алтае, за рукобитьем следует «девишник»: собираются подруги невесты, поют вместе с нею соответствующие песни, убирают невесту и выводят ее к родителям жениха, причем невеста преподносит отцу жениха шаровары, рубаху, еще что-нибудь. Сам же жених на девишнике вовсе не бывает.

При первых разъездах моих по Алтаю, меня немало поражали рассказы о том, что алтайские крестьяне «покупают невест». Так, напр., александровцы уверяли меня, что это имеет место в селении Демьяновском. Ямщик, везший меня из Куегона в с. Алтайское, также подтвердил, что и в его околотке практикуется «покупка невест», как обычное явление; правда он то, ямщик, за свою жену ничего «не заплатил», но вот сын его заплатил «за девку» 40 рублей; другие платят по 60 рублей и больше: «я кормил, поил, содержал девку, сколько израсходовал, так ты заплати», – убежденным тоном оправдывал этот обычай ямщик. В этой «покупке невесты», про которую мне приходилось слышать неоднократно, явно сказалось влияние туземного инородческого элемента Алтая, — в некоторых уголках Алтая крестьяне плату за невесту прямо называют «калымом».

(Чудновский С. Л. Очерки народного юридического быта Алтайского горного округа// Русское богатство. 1894. № 7. С. 25 – 70; № 8. С. 185 – 200.)