Художник именно тогда художник, когда показывает не плакатность, однослойность характера, а его многозначность. Е. Гущин, по-моему, умеет увидеть, что иногда и «стерильная» правильность оборачивается против самой себя.

Да и всегда ли, во всех ли случаях принципиален Иван Рытов? Поймал он как-то с сетью раиисполкомовского инструктора, но акт не составил и сеть не отобрал. А ведь «попадись на браконьерстве простой мужик — все бы сделал как надо. И сети бы отобрал, и акт бы составил, и в контору притащил».

Но ведь это он, Иван Рытов, поучает Артема Стригунова: браконьеров ловить надо «в городе, в деревне, в тайге — везде не давать им плодиться».

Это он произносит свое кредо: «Люблю злых, колючих. Наверное, потому, что сам такой», «Надо уметь цапаться за свою идею».

Но в состоянии озлобленности можно напутать, обознаться, не увидеть нравственные последствия своих поступков.

Категоричность Рытова в суждениях, убежденность в том, что его правда — вся правда, оказывается враждебной самой жизни.

«Она одна, правда… Она не может в одном каком-то месте собраться. Она везде есть. Вот как солнышко светит, его лучи всюду попадают, все живет этим счетом.

Всякая лесная тварь, даже малые букашки. В самое что ни есть глухое ущелье и то солнышко заглядывает. Даже сюда, ко мне, и то попадает, ненадолго, а попадает, чтобы увидел его и обрадовался. И когда кто говорит, что вся правда у него находится, то это уже и есть неправда, несправедливость. Потому что она шибко большая, чтобы одними руками удержать… Сила и правда не одно и то же. Силе всегда кажется, что правда на ее стороне. Ей и самой так кажется, и другим она приказывает так верить. А кто не верит, так того пинком по одному месту…»

Нет, не может быть доступна вся правда одному человеку, не может он считать себя единственным и непререкаемым ее обладателем. Иван Рытов, поступая по законам только своей справедливости (а она-то тоже оказывается избирательной!), ошибается, думая, что только она и соответствует истинной и необходимой правде дела.

Авторская мысль здесь серьезна и глубока. Жизнь оказывается сложнее некоторых представлений о ней. Человек тоже. Не случайно писатель доверяет именно Клубкову по-своему знаменательные слова: «Это целая жизнь — человек». За этой мыслью и стоит целая жизнь, стоят приобретения и потери, стоит надежда на будущее…

Нереализованная человечность оборачивается против самого Ивана Рытова. Писатель доводит повествование до большого художественного напряжения, стремясь показать, как жестоко может сложиться судьба человека, который сам в свою очередь нетерпим по отношению к другим людям. Правда, принципиальность и человечность неразъединимы!